Виталий Стаин – живая легенда новосибирского хоккея. Виталий Иванович дебютировал за новосибирское «Динамо» в далёком 1955 году, а уже через пять лет был одним из лидеров «Динамо» московского под руководством великого Аркадия Чернышёва. С московской командой Стаин выиграл три серебряные медали, также вояж в Москву позволил сибиряку дорасти до второй сборной СССР, которая тогда по уровню была почти сопоставимой с первой.

После завершения игровой карьеры Виталий Иванович стал тренером. Начал в Новосибирске, потом работал в Ярославле, Польше, Казани и Югославии. И стал одним из тех, кто создавал большой хоккей в Минске, стоял у истоков минского «Динамо».

Легенда «Сибири» и московского «Динамо» рассказал:

• как Тарасов привёз ЦСКА в Новосибирск и многие дети увлеклись хоккеем;
• как попал в новосибирское «Динамо»;
• как получил приглашения от Чернышёва перейти в московское «Динамо»;
• как отказ от перехода в ЦСКА разозлил Тарасова;
• почему Тарасов преградил путь в сборную СССР и не дал возглавить молодёжную команду страны;
• каково было тренировать югославские команды в период гражданской войны.

Детство в Новосибирске

«Родился я в Новосибирске, жил в том месте, где создались предпосылки для приобретения спортивных навыков. Я жил на Большевистской напротив лыжной станции, там было большое футбольное поле. Много других площадок: баскетбольные, волейбольные, теннисные. В тот период там был центр отдыха, музыка. Летом открывался бассейн, там люди занимались, купались, плавали. Эти площадки составляли благоприятные условия для детишек, мы играли и в футбол, и в баскетбол. Во что только мы не играли.

У нас была большая группа ребят. В военные и послевоенные годы было много хулиганов, бандитов, кого только не было. А у нас была группа, которая занималась именно спортом. Открывались секции, зимой заливался каток, был прокат, освещение».

Инвентарь в 1940-1950-е

«Лыжи и коньки были. Конечно, инвентарь в то время был неважным, но его можно было использовать. Мы там росли все. В тот период занимались всем. В зимний период очень много катались на коньках. Сначала на валенках, там различные варианты были, цепляли к ним верёвки. В дальнейшем нашёл разбитые бутсы, коньки, ребята помогли, и я встал на коньки сразу, покатил, мне даже учиться не надо было. Вероятно, из-за того что у меня была хорошая координация, занимался всеми видами спорта доступными. И таких много ребят было.

В тот период мы из каблука сами шайбы вырезали, клюшки делали непонятно из чего, штакетник где-то выламывали, клеили крюки из фанеры. Помню, бабушка меня выгоняла всё время. Когда я мастерил, клеем солярным же ещё воняло. Тогда это было невероятно, выйдешь на лёд, два раза бросишь, а она сломалась пополам».

Как увлёкся и занялся хоккеем

«В тот период развивался хоккей с мячом, все мы сначала им и занялись. У нас была команда «Водник», которая выступала на первенстве города. Потом где-то в 1949 году вдруг появился хоккей с шайбой, команд было немного. Этот вид спорта полюбился, я не был в числе первооткрывателей, был представителем второго поколения. Первооткрывателями были Кузин (олимпийский чемпион 1956 года. – Прим. «Чемпионата»), Батурин. Они начинали с хоккея с мячом, но потом перешли, выступали за новосибирское «Динамо».

В тот период Тарасов привёз к нам команду ЦСКА. У нас в октябре уже был лёд, тогда же искусственных катков ещё не было, поэтому он приезжал сюда, у него были определённые связи.

Был председатель общества «Пищевик» Николай Муравьёв, он предложил образовать юношескую команду. Мне доверил роль организатора, а сам сказал, что найдёт майки и всё остальное. Вот так команда у нас и образовалась.

Мы тогда и увидели ЦСКА, там лучшие игроки были, базовая команда сборной СССР. После увиденных тренировок мы увлеклись, очень быстро всё было, интенсивно.

Потом стали проводить соревнования, нам было лет по 14. Наша команда заняла первое место среди юношеских команд. Тогда в Горьком (сейчас — Нижний Новгород. – Прим. «Чемпионата») проходило первенство юношеских команд, мы поехали туда, заняли третье место, играли за выход в финал с ЦСКА.

Тогда нас увидел Сентюрин Григорий Николаевич, он был основателем хоккея в Новосибирске. Григорий Николаевич был начальником команды, тренером, кем он только не был. Настоящий энтузиаст, и в моей жизни он оставил след. У меня отец погиб на войне, мама умерла, воспитывался я бабушкой. В этом плане он вторым отцом был, серьёзно повлиял на мою биографию.

В конце сезона мы приехали из Горького, где третье место заняли, и они организовали тогда матч между нашей командой и новосибирским «Динамо». Мы сыграли с ними 5:5, конечно, они там баловались с нами, у них был неполный состав. Для нас это было что-то. Сентюрин после этого сразу пригласил бо́льшую часть в команду мастеров.

Когда начал играть в новосибирском «Динамо», у меня сразу пошло. Гена Радаев и я. Мы тогда были девятой командой в стране. Дальше пошло-поехало, через год где-то все ребята, с которыми мы росли, начали играть. Судоплатов раскрылся здорово, Заруцкий, который потом уехал в Новокузнецк, Бубенец, Золотухин. У нас была молодая, очень интересная команда».

Как Чернышёв позвал в московское «Динамо» и почему переход затянулся

«Первый сезон в Новосибирске я провёл хорошо, забил много голов. Тогда ведь даже такой профессии, как хоккеист, не было. Я получал 120 рублей как оперуполномоченный, Сентюрин мне выбил должность, непонятно как. Потом нас поставили на ставку как инструкторов «Динамо».

Аркадий Иванович меня увидел, где-то я ему понравился. Он был главным тренером сборной, московского «Динамо». Были сборы в Москве, мы там жили на динамовском стадионе. Рядом были столовая и парикмахерская. Я из столовой шёл в парикмахерскую, спускается вниз Аркадий Иванович и спрашивает, хочу ли я играть в московском «Динамо». Я ответил, что да, на что он сказал: «Жди приглашения, иди подстригайся, нестриженных в «Динамо» не берём».

Переход в «Динамо» у меня несколько растянулся. Мне тогда предложили поступить в НЭТИ (теперь НГТУ, один из престижных вузов Новосибирска. — Прим. «Чемпионата»), не уверен, что я бы прошёл конкурс, потому что подготовка в техникуме, который закончил до этого, была не ахти какая. Декан сказал, что помогут поступить, а я должен был стать лидером их созданной хоккейной команды.

По ходу обучения планировалось проведение турнира среди студентов, мне сказали организовывать команду. И мы тогда, кстати, заняли первое место, но нам его не присвоили, так как мы уже играли в команде мастеров.

В тот период мне настолько понравилось учиться в институте: музыка, девочки. Я даже подумывал уже закончить с хоккеем и учиться. В итоге Сентюрин это узнал и забрал меня в армию. Я там прошёл курс молодого бойца, а потом приехал полковник, забрал меня, и я вновь попал в команду.

К чему это говорю – переход пошёл, и он меня спрятал. Меня год никто не мог найти, потом пригласил обком партии, и сказали, что знают о приглашении в Москву, в «Динамо». И попросили ещё один год поиграть в Новосибирске. В тот период нельзя было сказать нет, я был комсомольцем, коммунистом, отец и мать были партийные. Вся жизнь у меня складывалась так, что я не мог по-другому. Дал обещание – держи. Жизненные ориентиры были чёткие и ясные для меня.

Позвонил Аркадию Ивановичу, сказал, что ещё на год останусь в Новосибирске. Через год уехал, расставаться с командой было тяжело. Тогда в «Динамо» были свои устои, свой порядок. Как приехал, мне говорят: «Виталий, ты когда пропишешься?» Я сказал, что у меня прописка есть. На что мне ответили: «В Москве у тебя есть прописка, а в «Динамо» ещё нет». Она была связана, конечно, с выпивкой, этакий курс молодого бойца надо было пройти».

Как Тарасов предлагал перейти в ЦСКА

«Тогда Тарасов звал в ЦСКА, в 1957 году после проигранного шведам домашнего чемпионата мира Чернышёва сняли, назначили Тарасова тренером сборной. Он в июле организовал сборы, собрал наиболее талантливых молодых игроков. По окончании сборов я даже попал в четвёртое звено сборной СССР. В тот период он приглашал к себе, но я ему сказал, что дал слово Чернышёву о переходе в «Динамо», и поблагодарил за приглашение. «Никогда «Динамо» не займёт первое место, всегда будет болтаться вторым или третьим», — сказал он мне. В общем, расстроился, поругал даже меня».

Почему не поиграл за основную сборную СССР

«В тот период в московском «Динамо» у меня был хороший результат, ЦСКА два раза обыграли – 15:4 и 4:2, когда я две шайбы забросил. В принципе, я тогда вышел на солидный уровень, играл за вторую сборную. Думал, что в расширенный состав на первую поездку в Канаду попаду. Но там перекрыл всё Тарасов. Чернышёв же считал, что хоккеистам из «Динамо» не надо помогать, они должны сами показывать свой уровень. Условно, Стаин должен быть выше Старшинова или Якушева.

Тогда центральных нападающих было достаточно, конкуренция была высокой, но, мне кажется, шансы у меня были, однако Тарасов перешёл дорогу».

Каков был уровень второй сборной СССР на конкретном примере

«Первая сборная приехала в Москву из Канады, а у второй сборной была поездка в Чехословакию и Швецию, мы выиграли Кубок Ахерна, обыграли сборную Финляндии со счётом 7:0. После этого между нами организовали матч, мы проиграли основной команде со счётом 1:2, Фирсов забил на последних минутах, равная игра была абсолютно. Конкуренция была тогда высокой, в целом уровень был сопоставим. Игроки первой и второй сборных были рядом, мы могли заменить этих ребят, которые стали звёздами».

Почему перешёл из «Динамо» в «Сибирь»

«Я почувствовал, что не могу попасть уже в первую сборную. Хотя ради этого переезжал в том числе. Сентюрин тогда приехал в Москву, предложил мне стать главным тренером «Сибири», мне было тогда 28 лет. Аркадий Иванович приехал с чемпионата мира, его там спросили болельщики, уезжает Стаин или нет в Новосибирск. Я ему сказал, что появилось предложение, предложили стать главным тренером. Он разозлился на Сентюрина и предложил мне молодёжную команду «Динамо» тренировать, параллельно играя за основу. Я спросил у него, возможно ли попасть в сборную. Он ответил, что идёт омоложение уже. В 28 лет попасть с первую сборную в тот период шансов не было. Омоложение коснулось тогда не только хоккея, но и всех других видов спорта.

Я подумал, что сборной нет, я трёхкратный серебряный призёр чемпионата СССР, зарплата так и остаётся, в Новосибирске даже она повыше была из-за того, что был главным тренером. Чернышёв даже после отъезда Тихонова в Ригу предлагал стать вторым тренером «Динамо», но я отказался. Не знаю, правильно ли поступил».

Как появилась возможность возглавить молодёжную сборную СССР, но Тарасов не дал этого сделать

«По поводу молодёжной сборной. Тогда в Москве был тренерский совет, Аркадий Иванович [Чернышёв] предложил меня на пост главного тренера молодёжной сборной СССР. Тарасов говорит: «Да, правильно ты говоришь, но он будет отрываться, а второго тренера у него нет в Новосибирске». Второй тренер у меня был, Радаев. То есть он аргументацию такую подведёт, что не говорит нет, но тебя в сторону уводит. «Он ещё молодой, успеет наработаться, так что пусть воспитывает молодёжь», — сказал Тарасов».

Причины поступка Тарасова

«У нас проходил учебно-тренировочный сбор в Новосибирске, всё это делалось на базе команды «Сибирь», я был тогда главным тренером. Всё это закончилось, я его [Тарасова] пригласил на рыбалку, мы поехали в Академгородок, сели там на катер, поехали на остров, ну и выпили там. Вот такой диалог у нас был:

— Анатолий Владимирович, почему?

— А ты не знаешь за что? Должен знать, давай наливай.

В итоге он мне и не сказал ничего. Мстительности в его характере я особо не видел, но отказ от перехода, видимо, он рассматривал как предательство или что-то такое. В какой-то степени он имел право взять игроков, которых хотел, но Аркадий Иванович мог нас защитить».

Почему сложнее всего было работать в Новосибирске

«Приехал в Новосибирск, здесь было всё непросто. Самое сложное всегда было работать в Новосибирске: не за рубежом, не в Минске, не в других командах. Нигде не было проблем, но в Новосибирске было очень сложно. Я рассчитывал, что будет по-другому: свой город, меня все знают. Не знаю, может быть, зависть какая-то, однако работать здесь было очень сложно. На старости лет здесь чувствую себя нормально, но в тот период – нет.

Многие считали, что перегибаю палку. Когда приехал из Москвы, увидел большую группу молодёжи, которая по таланту была великолепной. Гутов, Углов, Самохвалов, Митраков, Перегоедов – могу перечислять их сколько угодно. Там большая плеяда молодых ребят. Много игроков тогда перешло, с которыми я играл ещё. По существу, мне надо было тренировать ребят, с которыми вместе вырос. Как они меня воспримут в качестве главного тренера, было проблемой. Я их собрал и сказал, что если они будут поддерживать должный уровень, то проблем не будет абсолютно, параллельно с этим помогал воспитывать молодёжь. Но в итоге мне пришлось расстаться с ними: Шмелёвым, Золотухиным, Радаевым, Судоплатовым. У меня тогда самая молодая команда была, 9-10-е места занимали. Но с этими ребятами мне пришлось расставаться. Я шёл во время работы на радикальные меры. Во-первых, изменили клуб, организовали систему, летний период подготовки. Этой организацией мы добились приличного результата.

Не знаю, как я в тот период выдержал, но у меня была чёткая цель. Пробовать с ребятами, с которыми играл, было тяжело. Одни выпивали, честно говоря, прилично, другие не особо стремились двигаться дальше. Мне хотелось поднять команду на более высокий уровень. Мы даже дома обыгрывали московские команды, были конкурентоспособными в тот период. В юношеских и молодёжных сборных играло много наших игроков».

О работе в Польше

«В спорткомитет пришло предложение из Польши, мне предложили возглавить там клуб, чемпион страны, вроде место нормальное, курортное место, среднегорье. Контракты тогда не заключались, все деньги шли Совинтерспорту. В тот период я работал в Ярославле, из «Сибири» мне пришлось уйти, там разные ситуации были.

В Польше из моей команды девять человек играли за сборную. Там ребята были великолепные, выносливые, в среднегорье росли, молодёжная команда была великолепная. Поляки тогда даже обыграли Советский Союз, но заняли последнее место. Приехали довольные: «Обыграли СССР!» Наши недооценили тогда».

Как формировался фарм-клуб московского «Динамо» в Минске

«Приехал в Москву, уже закончил с Польшей. Меня Юрзинов поймал, сказал прийти на следующий день. Они тогда готовили материалы и формировали дочернюю команду «Динамо» в Минске, фарм-клуб. Меня вызвали из Центрального Совета «Динамо», предложили поехать в Минск. Там тогда была команда «Торпедо», играла она во второй лиге. Её расформировали, игроков забрали в «Динамо». То есть я стоял у истоков минского «Динамо». Тогда здорово помогли Юрзинов, Центральный Совет. Я несколько человек взял из «Динамо», «Сибири». За пять лет мы вышли в высшую лигу из второй.

Это был лучший период моей спортивной жизни. Там создали все предпосылки для развития хоккея: база, каток, второй каток для школы, форма, лекарства. Машеров тогда обратился к Андропову с помощью в создании клуба. Он дал нам штат. Мне присвоили звание старшего лейтенанта, а через год давали по нарастающей. Помогло и внимание со стороны руководства, партийных деятелей и спорткомитета.

Условия были великолепные, оставалось только работать. Мы написали программу на пять лет, она выполнилась, много молодёжи пошло, в московское «Динамо» многих ребят подготовили. Сейчас Лукашенко продолжает. Не было ни одной проблемы, которая бы не разрешалась – с ходу всё решалось.

Организовали школу, я пригласил двух тренеров толковых. Заложил базу. Когда уже уехал оттуда, молодёжная команда минская всегда была в тройке. В следующие два-три года точно.

Когда мне предложили звание заслуженного тренера БССР, я сказал, что не приму, пока не дадут моим помощникам и директору школы. Всем дали».

Как получил приглашение поработать в Югославии

«Случайно попал, трудно даже сказать. Меня отправляли изначально в Германию, тоже пришло предложение по Совинтеспорту, они видели, что я за рубежом уже был, работал. Меня оформляли, но не получилось. Потом предложили Югославию вместо Германии. Тогда уже 1990-е годы были, разруха полная, я уже в «Сибири» не работал, был на перепутье. В итоге согласился.

Девять лет отработал там, начинал в «Партизане», потом перешёл в «Црвену Звезду», в следующие годы работал в «Нови Саде», уже в другом городе. Работал со сборной: юношеской и первой. Такого результата большого не получилось».

Как проходила работа в Югославии в период гражданской войны

«Там ситуация такая была: президент федерации сказал: «Виталий, мы хотим оставить тебя в Югославии, поможем с жильём, послали письмо, чтобы тебе присвоили двойное гражданство и ты работал тренером сборной». Меня заместитель посла вызвал:

— Ты с семьёй?

— Да, с семьёй.

— Бомбить же будут Югославию, ты чего собрался делать? Собирайся и улетай к чёртовой матери.

Я уехал, а через пять-шесть месяцев бомбили как раз.

Ситуация сложная была, когда работал, и финансовые условия были не очень. Сама обстановка была очень сложной. Югославия всегда была зажата со всех сторон. Когда в первые годы работал, очень много было и словенских, и хорватских команд. Чемпионат был сложный.

Были ли какие-то ситуации, связанные с конфликтами по национальному признаку? Когда с хорватами играли, всегда думал, чтобы там не подрались. Даже ситуация была, когда с молодёжной командой выезжал куда-то. Родители ехали с нами. Играли в Загребе, заканчивается матч – начинается драка. Я не увидел, там скамейка была с другой стороны. Ко мне бегут родители и кричат: «Виталий, там драка, наши сражаются с этими…» Я кое-как их разнял, взял клюшку даже, родители выскочили. Потом в домике железном, там раздевалка была, говорю ребятам: «Быстрее, не переодевайтесь, коньки снимите, вещи возьмите и в автобус». В автобус погрузились, а там с улицы камнями засаживали, такая ситуация была.

Внутри чувствовалось это отношение. У нас с сербами хорошие отношения, у меня много друзей осталось там. Но с хорватами… Я близко не жил там, всегда в Сербии, однако ясно было, что у них остались противоречия с военных времён. Были там усташи, которые воевали на стороне Германии. Пока Тито был во главе Югославии, там всё перекрывалось. Его не стало, и начало разрастаться противоречие. Шесть республик, все разлетелись».

Максим Макаров, Championat.