Разговор с Сергеем Кривокрасовым об искусстве большинства.

В тренерском штабе «Сибири» он появился после года работы в Финляндии, где помогал Олли Йокинену в «Юкурите». В первой части объемной беседы с Кривокрасовым мы поговорили о его главном фронте работы — большинстве, которое у новосибирцев, на данный момент, одно из лучших в лиге.
— У вас была своя школа в Денвере...
— Она и сейчас есть. Мы ее основали вместе с братом. К тренерской деятельности меня привлекли Адам Фут и Джо Сакик. Наши дети играли в одной команде. Сначала я тренировал 11-летних детей в системе «Колорадо», потом 16-летних. У меня занимались сыновья Фута, которые ушли в первом раунде НХЛ. Слэвин был, Терри из «Анахайма», младший из братьев Шор. Много талантливых ребят, которые играли и играют за сборную США.
— Чтобы работать с детьми в Америке
нужен какой-то диплом, обучение?
— Да, конечно. Там есть семинары. Мне их оплачивала организация. Слушаешь лекции, сдаешь экзамены. Так несколько лет, пока не достигнешь топового уровня. Но так как я — бывший игрок НХЛ, то дошел до этого уровня за год, после чего посещал семинары раз в три года.
— Сколько вы в общей сложности работали в «Колорадо»?
— С 2012 по 2017, после чего уехал во Флориду в академию Олли Йокинена.
— Есть ли какая-то общенациональная
программа, по которой хоккейные тренеры в США
обязаны работать?
— Есть программа USA Hockey’s ADM, но это для маленьких детей. Как тренировать парней 12-13-14 лет, которые были у меня, решает уже каждый отдельно взятый тренер.
— В России в детском
хоккее одна из проблем — это родители, который
давят на детей и видят в них будущих Овечкиных, и как
следствие — мешают работать тренерам.
— В Америке это тоже есть. Там очень дорого стоит сезон обучения — $20 тысяч. Это серьезное вложение для родителей. В какой-то степени для них это бизнес. Эти $20 тысяч они могли бы сохранить и пустить на обучение в университете. Но они предпочитают вкладывать их в хоккейное развитие. Бывает, парень не соответствует уровню, но, если в штате конкуренция небольшая — он играет. А если такая же ситуация в том же Денвере и ребенок проигрывает конкуренцию, то у родителей возникают вопросы. При этом важно, что родители в Америке дают детям право выбора. Садятся и обсуждают, что нравится парню: хоккей, футбол, бейсбол или что-то еще. Пробуют разное, не зацикливаются только на хоккее, летом играют в другие виды спорта. Не должно быть так, чтобы мозг плавился от хоккея.
— Как было в СССР, где зимой играли в хоккей,
а летом — в футбол.
— У меня в Ангарске не было искусственного льда. Когда он замерзал — мы играли в хоккей, когда таял — переходили на футбол. До 14 лет, пока я не уехал в Москву, так и чередовал футбол с хоккеем.
— В России парни, занимающиеся
спортом, часто забивают на учебу в школе. Как с этим
обстоят дела в США?
— Там с этим дела обстоят иначе. Во Флориде 16-18-летие ребята учатся в школьной академии. Если они отставали по школе, то мы их не допускали до тренировок. Смысл системы американского хоккея в том, чтобы вывести парней на уровень NCAA. Там интересуются какой ты человек, какие оценки у тебя в школе. Быть просто хорошим хоккеистом недостаточно.
— Алексей
Терещенко недавно сказал, что подготовка тренеров в России застряла
в прошлом веке. Детский хоккей он тоже критиковал. Американцы ушли
вперед нас?
— Мне сложно сказать. Во всех штатах США разный подход. Миннесота, например, это вообще отдельный случай. Но по тому, что я вижу, могу сказать, что и Америка, и Финляндия, где я тоже работал, ушли вперед. Почему? У меня нет одного ответа. Есть много нюансов в работе с молодыми игроками. Показательно, что у нас сейчас не появляются такие таланты как Овечкин, Малкин или Ковальчук.
— Вы озвучили
стоимость обучения хоккеем в США. В России хоккей тоже становится все
более элитарным видом спорта. Это приводит к тому, что больше довольных
жизнью, сытых, а значит бесхарактерных хоккеистов появляется?
— Конечно. Сто процентов. Если родители не могут обеспечить своего ребенка формой, то хоккей теряет потенциальную звезду. Соответственно, меньше становится хоккеистов с характером. Когда парень растет на улице и ищет как бы ему поиграть в хоккей — это не тоже самое, когда его привозят на «Мерседесе» и буквально заставляют идти на лед.
— Как
дела сейчас у вашего сына?
— Он получил два сотрясения в этом году. В начале сезона и сейчас, когда они играли Лигу чемпионов в Чехии. Я думаю, он закончит.
— Для
него это трагичный момент?
— Конечно. Он хочет играть. Но уже столько травм...У него есть энтузиазм, любовь к хоккею. Я ему объясняю, что впереди вся жизнь, будет семья, дети появятся.
— Что
у него с образованием?
— Он играл в WHL. Там ребята зарабатывают на дальнейшее обучение. Но у него сгорели те деньги, которые он получил, потому что Никита поехал играть в Финляндию. Он должен был идти в университет, совмещать хоккей с учебой. Я был против, но Никита заключил профессиональный контракт. Можно сказать, поставил все на хоккей.
— Игорь
Ларионов подтянул сына в «Торпедо». Почему вы не взяли Никиту
в «Сибирь»?
— Мы в прошлом сезоне были в одной команде. Каждый это воспринимает по-разному, но мне было сложно.
— Вы никогда
не играли в одной команде с Олли Йокиненом, но при этом
работали в детской академии во Флориде, а потом в «Юкурите». Как
и на чем сошлись с финном?
— Мы играли друг против друга. У нас есть общие знакомые, финны. Когда я принял решение переехать из Колорадо во Флориду, мне сделали предложение, и я оказался в академии с Олли.
— Йокинен,
Вокоун, Дворак, вы. Состав тренеров в академии поражает.
— В Америке все идут на имена. Родителям важно, чтобы их детей тренировали бывшие игроки НХЛ. При этом у меня к тому моменту уже был десятилетний опыт тренерской работы. Олли довольно быстро переключился с карьеры игрока на работу тренера. Он сам был лидером, капитаном. Для него не составляет проблемы найти общий язык с игроками.
— А у вас
были проблемы при переходе от детского хоккея к профессиональному?
— Я бы не сказал. Все-таки у меня был опыт работы в Ангарске сразу после завершения карьеры игрока. К тому же во Флориде мы то и дело работали с игроками НХЛ: Барков, Пачиоретти, приезжал к нам и Задоров. Да я и сам, как бывший профессиональный хоккеист, знаю, что ребятам надо.
— В НХЛ
много тренеров, которые прошли через юниорские или студенческие лиги.
В России часто перепрыгивают эти ступени. Какой путь вы считаете
более верным?
— Я считаю, что всем нужно пройти школу тренера, поработать на разных уровнях, в разных лигах. Скажу по себе. Когда я сразу после окончания карьеры начал тренировать «Ермак» — я был не готов. Нужен опыт. Если ты знаешь систему игры — это ни о чем не говорит. Считаю, что сезон в Финляндии дал мне большой толчок в том, что касается изучения игроков и индивидуальной работы с хоккеистами.
— «Юкурит» —
не самая богатая команда, но в прошлом сезоне вы заняли второе
место в регулярном чемпионате. История чем-то напоминает нынешнюю
«Сибирь»?
— Уровень игроков другой. То, что было в «Юкурите» и сейчас в «Сибири» — это день и ночь. Хоть и говорят, что в Финляндии хорошая школа, в Новосибирске подобрались игроки намного сильнее. Нам сезон пока удается. Ребята поймали колоссальную уверенность при игре в большинстве и это помогает в игре «5х5». Главное, что игроки играют каждый матч несмотря на результат.
— С «Юкуритом»
была такая же история?
— Не совсем. Начало сезона нам не удалось. Какое-то время хоккеисты привыкали к тренерам, но когда прошла притирка — мы почти перестали проигрывать.
— С «Юкуритом»
все понятно, а топовые финские команды «Кярпят» и «Таппара»
за что могли бы бороться в КХЛ?
— Я могу сказать только то, что хоккей в России динамичнее, жестче и уровень мастерства выше. Скорости совершенно иные. Участвуй наши клубы в Лиге чемпионов, они, безусловно, были бы фаворитами.
— А есть то,
в чем финская лига все-таки превосходит КХЛ?
— Пожалуй, в плане дисциплины, выполнения задач. Финны очень дисциплинированные, работоспособные, исполнительные. Они умеют подстраиваться под тренеров. Как солдаты!
— Сколько
раз за сезон в Финляндии вы слышали от финнов фамилию
Юрзинов?
— Они его регулярно вспоминают! Юрзинов изменил культуру хоккея в Финляндии. Про него говорят все. До сих пор тренировочный процесс, подготовка — все идет от него. То, как он любил играть в зоне обороны — на этом построен финский хоккей.
— Динамовский
хоккей.
— Да, точно. Они играют на 1:0 или 2:0. Чисто динамовский хоккей. Я считаю, что тоже самое в НХЛ. Там все играют от обороны.
— ?!
— Там есть мастера, безусловно! Поэтому и голы приходят. Но без дисциплины, без обороны ничего не будет.
— Илья
Воробьев, когда был тренером сборной России, сказал, что мы никогда
не будем играть как Финляндия. Согласны?
— Я считаю, что все возможно. Почему нет? Если ты подбираешь игроков под свое видение, доносишь до них идеи, тренируешь их. Я не вижу преград. У нас достаточно умная хоккейная нация. Вопрос лишь в том, насколько игроки смогут быть концентрированы на протяжении всех 60 минут. Когда ты учишь игроков, повторяя изо дня в день одно и тоже, этого можно добиться. Петр Воробьев или Владимир Юрзинов не говорили много. Они говорил одно и тоже очень много раз, а игроки это выполняли. Это называется игровая дисциплина. При этом посмотрите кто выходил из динамовской системы: Ковалев, Яшин, Жамнов, Николишин, Афиногенов. Все звезды, у всех была долгая и успешная карьера в НХЛ. Почему? Не только потому что это большие мастера. Все они умели играть дисциплинированно. Выходя из «Динамо», они были готовыми игроками для НХЛ.
— На ваше
решение уехать из Финляндии повлияли события 24 февраля?
— Да.
— Вы не хотели
оставаться там или финны не хотели видеть вас у себя?
— Я видел, какое стало отношение к русским игрокам. Пошли разговоры, оставлять их или нет. Соответственно, мне стало некомфортно. Хотя на руках был действующий контракт с клубом. Но я принял для себя решение уехать. Меня «Юкурит» спокойно отпустил.
— Ваши
отношения с Йокиненом испортились из-за этого?
— Нет-нет. Мы остались в нормальных отношениях. Никаких проблем с Олли не было, мы общаемся. Я его уважаю как игрока, как тренера и как человека. Я ему объяснил, что стал чувствовать себя в Финляндии некомфортно. Честно сказал, что не смогу отдаваться работе на сто процентов.
— Какие
три хайлайта в вашей карьере игрока вы можете выделить?
— Во-первых, это Олимпиада в Нагано. Это была честь попасть в такую сборную. Во-вторых, попадание в ЦСКА Тихонова. В-третьих, наверное, Матч звезд НХЛ. С ним связаны очень приятные воспоминания.
— Вы по-прежнему
считаете самым важным голом в своей карьере шайбу в ворота
«Колорадо», которую вы забросили в овертайме матча плей-офф?
— Я ведь им забивал два года подряд. И оба раза дело было в третьей игре серии. Такое, конечно, не забывается.
— Именно
тогда у вас случился контакт с Сакиком и Футом?
— Как мы узнаем игрока? В трудностях, в действительно важных играх. Встречаясь друг с другом в плей-офф, мы понимаем, стойкий ли это игрок, какой у него характер. Так и достигается уважение у партнеров и соперников. Я играл против Сакика и Фута, я знал кто они, они знали кто я. Им всегда было интересно слушать про нашу отечественную школу. Они задавали вопросы про Тихонова, некоторых игроков, разные жизненные моменты. В конце концов, у них не было понятия «база» (смеется).
— У вас
ведь есть еще одно любопытное пересечение в карьере. С нынешним
спортивным директором «Сибири» Сергеем Климовичем вы знакомы очень давно.
— Мы играли вместе за сборную в одной тройке с 15-16 лет. С тех пор за нами следили скауты, а «Чикаго» задрафтовал нас именно как связку: меня — в первом раунде, его — во втором. Мы до сих пор хорошие друзья.
— Вам
часто припоминают историю из серии «Авангард» — «Лада», когда Петр
Воробьев увел команду из-за того, что вы играли не тем загибом
и поменяли клюшку. Современные хоккеисты используют подобные
хитрости?
— У каждого игрока свои загибы, но я не думаю, что тренеры смотрят на это. Не слышал, чтобы кто-то проверял соперников. Думаю, к этому стали проще относиться.
— Сколько
раз вы с тех пор разговаривали с Воробьевым?
— Много раз. Одно время мы жили в одном жилом комплексе в Майами. Когда встречались — мы всегда разговаривали, но тот случай в наших разговорах уже не упоминался. Все про все уже забыли.
— Несколько
лет назад вы у себя дома в Ангарске баллотировались
в депутаты. Как это получилось?
— Это было желание президента «Ермака». После завершения карьеры я приехал домой в Ангарск. Для города я известная фигура, поэтому он хотел предоставить мне возможность быть полезным, проявить себя в реальной жизни после хоккея.
— А у вас
лично было желание идти в политику?
— Сам я, признаюсь, не горел. Просто решил попробовать. Но выборы я проиграл.
— Если
политика вам не интересна, то какие у вас сейчас карьерные цели?
— Стать хорошим тренером в КХЛ, работать и помогать России.
— Что
важнее для вас: победы команды или развитие игроков, с которыми
вы работаете?
— Без развития игроков не будет побед. Не может быть одного или другого. Все идет параллельно. Если хорошо работать с каждым в отдельности, то придет и командный успех.
— Вы стремитесь
стать главным тренером?
— Я должен еще побыть в этой лиге, получше ее узнать. Мне нужно набраться опыта. В будущем, может быть. Но пока я должен выйти на хороший уровень в качестве ассистента. Быть хорошим ассистентом в КХЛ — это тоже привилегия.рта, а сейчас полезен на «бампере», хотя в этой позиции его не видели. Я с ними поговорил, высказывал мнение, они все согласились со своими ролями. Это очень важно! Так случается далеко не всегда. Я увидел, что парни получают удовольствие от своей игры, от игры друг с другом, играя друг на друга. И им стало самим интересно, когда я стал давать что-то новое. Мозг привыкает к одному и тому же, а он должен работать. На протяжении всей регулярки мы готовим наше большинство к плей-офф, чтобы оно было вариативным.
— Вы об этом говорите с таким азартом…
— Это же творчество! Каждая заброшенная шайба — радость для меня. Я с ребятами живу этим и получаю удовольствие от каждого дня.
— Константин Шафранов в чемпионском составе
«Авангарда» спрашивал самих хоккеистов, что они думают про розыгрыш
большинства, разговаривал с ними. Каков ваш подход?
— У меня тоже самое. В начале сезона мы, бывало, по часу разговаривали. Мне было интересно их мнение, их взгляды. Нужно было понять, кто как мыслит. Они могут поддержать друг друга, если у кого-то что-то не пошло. Ведь бывает и так, что у одного не заладилось, а четверка на него обиделась. И получается дырка в корабле. Чтобы такого не было — я всегда слушаю ребят.
— Мозг большинства — Тейлор Бек? Я слышал, что
он и в обсуждениях принимает наиболее активное участие.
— Он играл на этом месте на протяжении многих лет, знает все линии. Тейлор умеет отдавать. Он — игрок. У Бека в голове «дом советов». Но Шаров, Пьянов, Бутузов, Мерфи — все они участвуют. Без каждого из них ничего бы не было. Если бы Бек что-то придумал, а Шаров был бы не согласен — ничего бы не щелкнуло. Моя задача — их склеить.
— Бек станет хорошим тренером?
— Спокойно. Я считаю, что он может стать тренером по большинству сразу после завершения игровой карьеры: в КХЛ или даже в НХЛ. Потому что Тейлор видит игру и знает много фишек. Я в прошлом сезоне в «Юкурите» работал с Яркко Иммоненом — тоже самое. Помните такого? Он немало поиграл в России. Иммоннен такой же мастер игры в большинстве.
— У вас на три недели уезжал к семье Тревор
Мерфи. Для вас это была серьезная проблема?
— Я не мог это контролировать. Эта договоренность была достигнута заранее. Естественно, остальные ребята из бригады большинства к Тревору привыкли. Что Бек, что Шаров уже знали, где нужно находиться, чтобы принять передачу от Мерфи. После его отъезда был определенный дискомфорт, но со временем адаптировались. Другой человек — другая моторика. Если бы Морозов, Ефремов или Аланов тренировался в этой бригаде — это другое дело. Но мы сначала наигрывали на этой позиции Чайковски, а он получил травму.
— По какому принципу вы искали ему замену внутри
команды? Что должен уметь защитник, чтобы хотя бы частично Тревора
заменить?
— Я выбирал по качеству передач, по уверенности. Нам нужны от защитника на синей линии длинные передачи. Когда мысль чуть-чуть задерживается, то все рушится. Я вижу, что у Аланова есть необходимое спокойствие, но у нас не было времени наработать связи. Для меня, конечно, это был стресс. Я должен был сделать так, чтобы каждый член спецбригады не переживал, не нервничал.
— Мерфи — крутой защитник, но я слышал, что
он очень странный, своеобразный парень.
— Я нашел с ними общий язык, как и с другими парнями. Если что-то не так, я стараюсь с ним поговорить, понять его. Я считаю, что могу это сделать в неформальной обстановке. Возможно, в других командах у Мерфи и были проблемы. Не знаю. Но то, что он своеобразный человек — это однозначно.
— Вам интересно работать с игроками непростого
характера?
— Это всегда проверка. Когда я приехал работать в Финляндию, у нас тоже были пацаны, выбранные в первом или втором раунде НХЛ, но с ними никто не хотел работать из-за их характера. Мне с ними было интересно работать. Некоторые идут на перемены, некоторые к этому не готовы. Один парень уехал в НХЛ, хотя мы его отговаривали. И какой итог? Уже вернулся, контракт с ним расторгли. Я знаю требования НХЛ и хочу помочь парням, которые хотят там заиграть. Хоккеисты должны чувствовать, что о них заботятся. Даже самые большие атлеты иногда напоминают детей.
— Шаров мог бы заиграть в НХЛ?
— Мы этого не знаем. Санька — хороший игрок! Но есть много деталей, которые нужно там исполнять. Забивать — это хорошо, но в НХЛ нужно быть лучшим и в своей, и в нейтральной зоне. Там хватает тех, кто умеет забивать. Но если ты не играешь детально, стоп-старт, на полборта, то ты не играешь в этой лиге. Оборона в НХЛ — это № 1. Если ты не можешь или не хочешь играть в обороне, то ты пропал.
— Оглядываясь назад, вы были сложным игроком для
тренеров?
— Возможно.
— От чего это шло?
— В России никто толком не делал акцент на игру в обороне. Я приехал в Америку, забил в 18 лет 40 голов за фарм-клуб, но я не играл в обороне. Мы не привыкли в то время в России играть на тормозах, а в НХЛ площадка маленькая и играть нужно совершенно по-другому.
— Даже Виктор Тихонов вам не прививал игру
в обороне?
— В ЦСКА все было завязано на атаке. Мы знали, что если соперник забьет три гола, то мы забьем четыре. Было много теории, но никто не разбирал игру в обороне детально, как сейчас. Сегодня хоккей ушел далеко вперед. Игроки получают массу информации. По сравнению с тем, что было: день и ночь.
— А если говорить не о хоккейных качествах,
а о характере. У вас же были трения с тренерами? Вас
и капитанства лишали...
— Да, и такое было. При Леониде Берестневе в «Амуре».
— Капитаном вы были и при Сергее Николаеве
в «Металлурге». Он был своеобразным тренером?
— Своеобразный — да. Но мне с ним нравилось работать. Он ко мне относился с большим уважением, и это было взаимно.
— Много новых слов от него узнали?
— Конечно! Все, что есть в нашем русском лексиконе.
— Насколько его манера общения уместна в общении
с нынешним поколением игроков?
— Абсолютно неуместна. Прежде всего, люди поменялись. Сейчас другой век, все ушло вперед. Как нас тренировали? Все ребята были зашуганы, запуганы. Опять же, у тренеров были рычаги, они могли наказать рублем. Теперь же с хоккеистами надо разговаривать, понимать их внутренний мир. Я не думаю, что в КХЛ остались тренеры, которые работают в таком стиле.
— Наверное, только Андрей Назаров.
— Но все-таки таких тренеров все меньше и меньше.
— В вашей юности была дедовщина?
— Естественно, была. Форму молодые разбирали, баулы таскали. Но все в меру, без жести.
— Часто ли на протяжении вашей карьеры были драки
между одноклубниками?
— Не часто, но были.
— Вашему игроку Беку, когда он играл
в «Автомобилисте», на тренировке орбитальную кость сломали...
— Это уже, конечно, перебор. У меня тоже было такое, что я дрался в раздевалке. За карьеру, наверное, раза два-три. Но руки после этого всегда жали.
— Если кто-то из ваших подопечных подерется — как
вы с тренерской позиции будете на это реагировать?
— Я считаю, что нужно уметь контролировать свои эмоции. Такое не должно допускаться. Мы делаем одно дело, сезон длинный и тяжелый. Команда должна быть сплоченной.
— «Сергей Кривокрасов — человек который, по-моему,
выпил больше водки, чем я видел за всю свою жизнь». Это слова Джереми
Реника.
— Я не знаю откуда он это взял!
— Как вы его настолько сумели впечатлить?
— Он идиот просто, вот и все (смеется)! Я уже читал где-то это его высказывание. Я никогда водку не пил, а уж с ним — тем более.
— В каких отношениях вы были с Реником?
— В отличных. Играли в одной тройке с ним и Амонте.
— У Джереми всегда был язык без костей?
— Всегда. Он вообще не фильтрует то, что
говорит. Почему, вы думаете, его с телевидения уволили? Считаю, что
в таком возрасте уже нужно себя контролировать. Может быть, это
он с алкоголем перебрал (смеется)?
Прим. Sport24: 50-летняя легенда «Чикаго» рассказывал Уитни и Биссоннетту об отпуске в Португалии, который Джереми провел с женой Трейси и ее подругой Кэтрин Таппен, так же работающей на NBC. «Я был королем Португалии. Когда вы заходите в любое место, и у вас и справа, и слева по блондинке – вы стараетесь выглядеть еще более крутым и важным», – говорил Реник. Когда другие отдыхающие спрашивали, с ним ли обе эти женщины, он подшучивал: «Я подыгрывал им, словно каждый вечер мы втроем ложимся спать вместе».
— Ветераны, кто играл в СССР, нередко рассказывают
байки о том, как накануне выпивали бутылку водки, а на следующий
день шли канадцев обыгрывать. А в 90-е как было?
— Если сравнивать с тем, что есть сейчас, хоккеисты часто нарушали режим. Много кто сваливался в алкоголь. Сейчас пацаны — молодцы, понимают, ради чего они в хоккее. Большинство современных хоккеистов не пьют: это касается и КХЛ, и НХЛ.
— Пиво после игры — это норма?
— Каждому — свое. В Финляндии, где я работал, после игры спокойно пьют одну-две бутылки. Я не могу сказать хорошо это или плохо. Для меня лично это ненормально. Мне важно было быть чистым и свежим. Сразу после игры я начинал готовиться к следующей.
Дмитрий Ерыкалов, Sport24